Люблю поэзию.

[olgar]

Целый день стирает прачка,
Муж пошел за водкой.
На крыльце сидит собачка
С маленькой бородкой.

Целый день она таращит
Умные глазенки,
Если дома кто заплачет -
Заскулит в сторонке.

А кому сегодня плакать
В городе Тарусе?
Есть кому в Тарусе плакать -
Девочке Марусе.

Опротивели Марусе
Петухи да гуси.
Сколько ходит их в Тарусе,
Господи Исусе!

"Вот бы мне такие перья
Да такие крылья!
Улетела б прямо в дверь я,
Бросилась в ковыль я!

Чтоб глаза мои на свете
Больше не глядели,
Петухи да гуси эти
Больше не галдели!"

Ой, как худо жить Марусе
В городе Тарусе!
Петухи одни да гуси,
Господи Исусе!
Н. Заболоцкий

[copperhead]

С чего начинается Родина?
С картинки в твоем букваре,
С хороших и верных товарищей,
Живущих в соседнем дворе.

А может, она начинается
С той песни, что пела нам мать.
С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять.

С чего начинается Родина?
С заветной скамьи у ворот.
С той самой березки, что во поле,
Под ветром склоняясь, растет.

А может, она начинается
С весенней запевки скворца
И с этой дороги проселочной,
Которой не видно конца.

С чего начинается Родина?
С окошек, горящих вдали,
Со старой отцовской буденовки,
Что где-то в шкафу мы нашли.

А может, она начинается
Со стука вагонных колес
И с клятвы, которую в юности
Ты ей в своем сердце принес.
С чего начинается Родина?..

[olgar]

Если выпало в Империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции у моря.
Иосиф Бродский
"Письма римскому другу"

Кому бы я ни был дорог,
О чём бы ни грезил впредь,
Я не выбирал мой город,
Я не хотел здесь петь,
И сколько б любви не тлело
Под тёмной золой обид,
Здесь хочется делать дело,
Но выгодней делать вид.
Здесь пишут на братских стеллах -
О чём у кого болит,
Здесь каждый шофёр - Гастелло
И каждый "жигуль" - болид,
Здесь лаврам не стать твоими
Пока не порвалась нить,
Здесь хочется жить во имя,
Но выгодней просто жить.
Здесь музы зовут на бойню
Удойную рать коров,
Здесь дар попадать в обойму
Важнее иных даров,
Здесь слово не станет светом,
Но что тебе нужды в том? –
Здесь хочется быть поэтом,
Но выгодней быть шутом.
Здесь день ото дня короче,
Здесь ночи длинней ножа,
Здесь столько горячих точек,
Что впору кричать - пожар!
Но как бы ни жгла столица,
И чем ни жила бы впредь,
Мне выпало здесь родиться,
А значит – любить и петь.
Александр Щербина

[olgar]

Подруге
Качается песенный шар голубой,
Расплывчатый шар за стеклом запотелым.
Я дома. Я дома душою и телом.
И всё же душою - немного с тобой.

Наверно, резонней письмишко черкнуть,
Покуда для встречи возможности нету,
Чем маяться зря, наблюдая вот эту
Луну сквозь оконную мокрую муть.

Но всё, что тебе написать я могу, -
Для будущих слов, болтовни, полувздора,
Для встречи, которая будет нескоро,
Ревниво и сладостно я берегу.

Мой друг драгоценный, нам есть что сказать
Хотя бы друг другу - пером или взглядом,
Настроем - минорным, мажорным ли ладом,
Нам есть чем любые два слова связать.

Привычный, истоптанный нами маршрут,
Районных пейзажей повтор многократный -
Наш воздух, наполненный музыкой внятной,
Очищенный от заблуждений и смут.

Пройдут катаклизмы, уляжется пыль,
Недужные страсти, как хмель, перебродят,
И после всего, что сейчас происходит,
Останется наша прекрасная быль.

Останется память про наше житьё
И то, что в эпоху разрух и неверья
По-прежнему двигало легкие перья,
Наивные перья - твоё и моё...
Любовь Сирота

[copperhead]

Глинистая куча
Тропка, спуск покатый,
Тетка, поросенок, бьющийся в мешке,
Я, в моей руке рожок от автомата,
Ты, велосипед, матрос и два солдата,
Белый пароход плывущий по реке.

Утка, тополь, куры,
Карапуз в фуражке,
Сходни, дебаркадер,
Тюль на ветерке,
Очередь за килькой, дед на деревяшке
Лодка на цепи, засохшие ромашки,
Белый пароход плывущий по реке.

Сонный участковый,
кобура с наганом,
Дядька под машиной волосы в песке
Девка русы косы,
Грудь под сарафаном,
Отблески зарницы, солнце за туманом,
Белый пароход плывущий по реке.

Что же он такое?
Может откровенье.
Или приближенье, дней что вдалеке.
Может он мираж, про память, сновиденья.
Дурье ли хотенье, щучье ли веленье.
Белый пароход плывущий по реке.

[Ruslan_78]

Смотрю в твои глаза не без упрека-
Все пиво выпил, гад, не поделился,
Ночь на дворе, в ларек бежать далеко,
А ты уже зевнул и завалился.

Несправедливость в жизни каждый день
Ее я вижу фас, анфас и профиль,
Как старую знакомую ее
Встречаю- ты опять все деньги пропил.

Я грустно сигаретку закурю,
Пускаю дым в окно, смотрю на лето.
Красиво жить- никак не запретишь,
И, значит, я не буду делать это.

[copperhead]

"Белый пароход" - это была песня такая. Самая любимая шутка относительно нее была подменить "засохшие ромашки" на "засохшие какашки". После чего это все дружно хором исполнялось юными геологами-съемщиками с понимающими переглядываниями и дружным хохотом ...

Утка, тополь, куры,
Карапуз в фуражке,
Сходни, дебаркадер,
Тюль на ветерке,
Очередь за килькой, дед на деревяшке
Лодка на цепи, засохшие какашки,
Белый пароход плывущий по реке.

И даже так это - очень по-русски

[olgar]

Какой-нибудь предок мой был — скрипач,
Наездник и вор при этом.
Не потому ли мой нрав бродяч
И волосы пахнут ветром?

Не он ли, смуглый, крадет с арбы
Рукой моей — абрикосы,
Виновник страстной моей судьбы,
Курчавый и горбоносый?

Дивясь на пахаря за сохой,
Вертел между губ — шиповник.
Плохой товарищ он был, — лихой
И ласковый был любовник!

Любитель трубки, луны и бус,
И всех молодых соседок…
Еще мне думается, что — трус
Был мой желтоглазый предок.

Что, душу чёрту продав за грош,
Он в полночь не шел кладбищем.
Еще мне думается, что нож
Носил он за голенищем,

Что не однажды из-за угла
Он прыгал — как кошка гибкий…
И почему-то я поняла,
Что он — не играл на скрипке!

И было всё ему нипочем,
Как снег прошлогодний — летом!
Таким мой предок был скрипачом.
Я стала — таким поэтом.
М. Цветаева


Неумелая молитва
О ты, из чьих ладоней каждый миг
Жизнь как глоток из чаши принимает,
Кому обязан сушей материк,
А море – той волною, что вздымает,
Помилуй эту землю, что не спит,
Рождественским прихвачена морозом.
Помилуй тех, кто перьями скрипит,
Растрачивая на глаголы слёзы.

Не ради чьих-то выгод и обид,
А просто потому, что «не единым»,
Помилуй тех, кто каждый день коптит
Твердь небосвода рукописным дымом.
Даруй свое помилованье тем,
Кто нем пред нерожденною строкою,
Кто тщит себя надеждой вечных тем
Коснуться – не душою, так рукою.

Ты видишь: ночь нетронутым листом
Ложится на столы и ищет слова.
Помилуй ради ночи тех, о ком
Не говорят «потом», а только «снова».
За невозможной кромкой бытия,
В бессмысленном и вечном воплощенье
Никто из них – а стало быть, и я -
Не снизойдет до просьбы о прощенье!
Антон Трофимов

[doctrine]

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.

А.Ахматова

[copperhead]

И вкусы, и запросы мои странны,
Я экзотичен, мягко говоря:
Могу одновременно грызть стаканы
И Шиллера читать без словаря.

Во мне два Я — два полюса планеты,
Два разных человека, два врага:
Когда один стремится на балеты —
Другой стремится прямо на бега.

И я борюсь, давлю в себе мерзавца, —
О, участь беспокойная моя! —
Боюсь ошибки: может оказаться,
Что я давлю не то второе Я.

Когда в душе я раскрываю гранки
На тех местах, где искренность сама,
Тогда мне в долг дают официантки
И женщины ласкают задарма.

Но вот летят к чертям все идеалы,
Но вот я груб, я нетерпим и зол,
Но вот сижу и тупо ем бокалы,
Забрасывая Шиллера под стол.

...А суд идёт, весь зал мне смотрит в спину.
И прокурор, и гражданин судья,
Поверьте мне: не я разбил витрину,
А подлое моё второе Я.

И я прошу вас: строго не судите —
Лишь дайте срок, но — не давайте срок!
Я буду посещать суды как зритель
И в тюрьмы заходить на огонёк.

Я больше не намерен бить витрины
И лица граждан — так и запиши!
Я воссоединю две половины
Моей больной раздвоенной души!

Искореню, похороню, зарою,
Очищусь — ничего не скрою я!
Мне чуждо это, ё-моё, второе —
Нет, это не моё второе Я.

Мне чуждо это Я моё второе —
Нет, это не моё второе Я.

[olgar]

О женском счастье.
В походных своих забавах,
Среди свободы и диких пчел,
Охотник! в густых дубравах
Провел ты годы. И вот - пришел.

Большая твоя двустволка
Стоит, прикладом прильнув к стене...
Ждала я тебя так долго!
Теперь ты рядом. И я в огне.

Отсюда как до Китая --
До тех неровных твоих дорог.
Как чудо - твои скитанья,
И ты - герой в них, о мой стрелок!

Пугая и льва, и волка,
Навстречу зверю ты шел, как князь...
Ждала я тебя так долго!
Уж и не верю, что дождалась.

Поленья! пылайте ясно!
Тоска, дорога -- всё позади.
Мгновенье! ты так прекрасно!
За ради Бога, не проходи!

Смешная... кружусь без толка...
Да ну позволь же припасть к плечу!
Ждала я тебя так долго!
Зато уж больше не отпущу!
М. Щербаков

[copperhead]

Мы рвем - и не найти концов.
Не выдаст черт - не съест свинья.
Мы - сыновья своих отцов,
Но блудные мы сыновья.

Приспичило и припекло!..
Мы не вернемся - видит Бог -
Ни государству под крыло,
Ни под покров, ни на порог.

Вранье ваше вечное усердие!
Вранье безупречное житье!
Гнилье ваше сердце и предсердие!
Наследство - к черту!
Все, что ваше - не мое!

К черту сброшена обуза,
Узы мы свели на нуль!
Нет ни колледжа, ни вуза,
Нет у мамы карапуза,
Нету крошек у папуль.

Довольно выпустили пуль -
И кое-где и кое-кто
Из наших дорогих папуль -
На всю катушку, на все сто!

Довольно тискали вы краль
От января до января.
Нам ваша скотская мораль
От фонаря - до фонаря!

Долой ваши песни, ваши повести!
Долой ваш алтарь и аналой!
Долой угрызенья вашей совести!
Все ваши сказки богомерзкие - долой!

Выжимайте деньги в раже,
Только стряпайте без нас
Ваши купли и продажи.
Нам до рвоты ваши даже
Умиленье и экстаз.

Среди заросших пустырей
Наш дом - без стен, без крыши кров.
Мы - как изгои средь людей,
Пришельцы из иных миров.

Уж лучше где-нибудь ишачь,
Чтоб потом с кровью пропотеть, -
Чем вашим воздухом дышать,
Богатством вашим богатеть.

Плевать нам на ваши суеверия!
Кромсать все, что ваше! Проклинать!
Как знать, что нам взять взамен неверия?
Но наши дети это точно будут знать!

Прорицатели, гадалки
Напророчили бедлам.
Ну, так мы - уже на свалке -
В колесо фортуны палки
Ставим с горем пополам.

Так идите к нам, Мак-Кинли,
В наш разгневанный содом.
Вы и сам - не блудный сын ли?
Будет больше нас, Мак-Кинли...
Нет? Мы сами к вам придем.

[copperhead]

Она и это выпила, и снова как-то машинально. А выпив, настежь растворила свой рот и всем показала: "Видите - четырех зубов не хватает?" "Да где же зубы-то эти?" "А кто их знает, где они. Я женщина грамотная, а вот хожу без зубов. Он мне их выбил за Пушкина. А я слышу - у вас тут такой литературный разговор, дай думаю, я к ним присяду, выпью и заодно расскажу, как мне за Пушкина разбили голову и выбили четыре передних зуба...
И она принялась рассказывать, и чудовищен был стиль ее рассказа...
- Все с Пушкина и началось. К нам прислали комсорга Евтюшкина, он все щипался и читал стихи, а раз как-то ухватил меня за икры и спрашивает: "Мой чудный взгляд тебя томил?" Я говорю: "Ну, допустим, томил..." А он опять за икры: "В душе мой голос раздавался?" Тут он схватил меня в охапку и куда-то поволок. А когда уже выволок - я ходила все дни сама не своя, все твердила:"Пушкин - Евтюшкин - томил - раздавался". "Раздавался - томил - Евтюшкин - Пушкин". А потом опять: "Пушкин-Евтюшкин-..."
- Ты ближе к делу, ближе к передним зубам, - оборвал ее черноусый.
- Сейчас, сейчас будут и зубы! Будут вам и зубы!.. Что же дальше?.. Да, с этого дня все шло хорошо, целых полгода я с ним на сеновале Бога гневила, все шло хорошо! А потом этот Пушкин опять все напортил... Я ведь как Жанна д'Арк. Та тоже - нет, чтобы коров пасти и жать хлеба - так она села на лошадь и поскакала в Орлеан, на свою попу приключений искать. Вот так и я - как немножко напьюсь, так сразу к нему подступаю: "А кто за тебя детишек будет воспитывать? Пушкин, что ли?" А он огрызается: "Да каких там еще детишек? Ведь детишек-то нет! Причем же тут Пушкин!" А я ему на это: "Когда они будут, детишки, поздно будет Пушкина вспоминать!"
И так всякий раз - стоило мне немного напиться.
"Кто за тебя, - говорю, - детишек?.. Пушкин, что ли?" А он-прямо весь бесится: "Уйди, Дарья - кричит, - уйди! Перестань высекать огонь из души человека!" Я его ненавидела в эти минуты, так ненавидела, что в глазах у меня голова кружилась. А потом - все-таки ничего, опять любила, так любила, что по ночам просыпалась от этого...
И вот как-то однажды я уж совсем перепилась. Подлетаю я к нему и ору: "Пушкин, что ли, за тебя детишек воспитывать будет? А? Пушкин?" Он, как услышал о Пушкине, весь почернел и затрясся: "Пей, напивайся, а Пушкина не трогай! детишек - не трогай! Пей, все, пей мою кровь, но Господа Бога твоего не искушай!" А я в это время на больничном сидела, сотрясение мозгов и заворот кишок, а на юге в то время осень была, и я ему вот что тогда заорала: "Уходи от меня, душегуб, совсем уходи! Обойдусь! Месяцок поблядую и под поезд брошусь! А потом пойду в монастырь и схиму приму! Ты придешь прощения ко мне просить, а я выйду во всем черном, обаятельная такая, и тебе всю морду исцарапаю, собственным своим кукишем! Уходи!!" А потом кричу: "Ты хоть душу-то любишь во мне? Душу - любишь?" А он все трясется и чернеет: "Сердцем, - орет, - сердцем - да, сердцем люблю твою душу, но душою - нет, не люблю!!"
И как-то дико, по-оперному, рассмеялся, схватил меня, проломил мне череп и уехал во Владимир-на-Клязьме. Зачем уехал? К кому уехал? Мое недоумение разделяла вся Европа. А бабушка моя, глухонемая, с печки мне говорит: "Вот видишь, как далеко зашла ты, Дашенька, в поисках своего "я"! "
Да! А через месяц он вернулся. А я в это время пьяная была в дым, я как увидела его, упала на стол, засмеялась, засучила ногами: "Ага! закричала. - Умотал во Владимир-на-Клязьме! а кто за тебя детишек..." А он - не говоря ни слова - подошел, выбил мне четыре передних зуба, и уехал в Ростов-на-Дону, по путевке комсомола...

(Поэма "Москва-Петушки")

[olgar]

Леночка, дорогая, с твоим днём. Пожелаю усё лично.

Боже мой, как всё красиво!
всякий раз как никогда.
Нет в прекрасном перерыва,
отвернуться б, но куда?

Оттого, что он речной,
ветер трепетный прохладен.
Никакого мира сзади —
всё, что есть — передо мной.
***
Вроде игры на арфе чистое утро апреля.
Солнце плечо припекает, и словно старцы-евреи
синебородые, в первые числа Пасхи,
в каждом сквере деревья, должно быть, теперь прекрасны.
Свет освещает стены, стол и на нём бумаги,
свет — это тень, которой нас одаряет ангел.
Всё остальное после: сада, стрекозы, слава,
как, должно быть, спокойны шлемы церквей, оплывая
в это чистое утро, переходящее в полдень,
подобное арфе и кроме — тому, о чём я не помню.
Леонид Аронзон

[Дакиня]

-Благодарить?
-Благодарить..
-За боль?
-За боль еще
важнее!
-Простить обидчика?
-Простить.Он слаб и в страхе.Ты
сильнее.
-Принять скорбящего?
-Принять его все скорби и
тревоги.
-Поднять упавшего?
-Поднять.Он твой собрат.Один из
многих.
-Благословить?
-Благословить.
-И проклинающих?
-Их
тоже.
-Любить жестокий мир?
-Любить! Его спасти любовь лишь
может!

[olgar]

Утешительница боли - твоя рука,
белотелый цвет магнолий - твоя рука.

Зимним полднем постучалась ко мне любовь,
и держала мех соболий твоя рука.

Ах, как бабочка, на стебле руки моей
погостила миг - не боле - твоя рука!

Но зажгла, что притушили враги и я,
и чего не побороли, твоя рука:

всю неистовую нежность зажгла во мне,
о, царица своеволий, твоя рука!

Прямо на сердце легла мне (я не ропщу:
сердце это не твое ли!) - твоя рука.
София Парнок

[lisallisa]

«Минутное дело - солгать...»

Минутное дело - солгать.
Возвышенно, низменно - всяко.
для этого надо, однако,
Родиться людьми.

Ни рыба, ни птица, ни зверь
Не могут солгать ни по-детски,
Ни с фокусом, ни по-простецки -
Никак, черт возьми!

Их ловят, стреляют, едят...
Чутье у них в полном порядке,
Но все они - без рукоятки,
Врачующей ложь,

Которая точит как червь,
Как биоголодная лопасть,
Сверлящая выходы в пропасть,
В предсмертную дрожь.

Так мучиться этим, как мы,
Возвышенно, низменно, всяко -
Для этого надо, однако,
Родиться людьми!

[lisallisa]

Дайте мне вашу скуку!

Поезд летит во мраке,
в Крыма полночной басме,
в звездах, в железных искрах -
в красных слезах колес.
Цепь тарахтит на баке.
Вспыхивает и гаснет
фонарь - как в кино артистка.
Ветер. Дым папирос.

Дайте мне вашу скуку,
я расскажу вам что-то
простое, как ваше детство,
таинственное, как путь.
Я вам сочиню разлуку,
тревогу, любовь и муку,
цель сочиню и средства,
а если как след копнуть,-

я вам сочиню столетья
вашей чудесной жизни,
я вам сочиню размахи
таких небывалых сил,
что вырастут ваши дети,
и вы победите страхи,
и козни, и все болезни,
и вспомните - колесил

какой-то вагон по Крыму
("Дайте мне вашу скуку!
Я расскажу вам что-то,
таинственное - как путь..."),
и было там ветра-дыму
("Я вам сочиню разлуку..."),
и лязга на поворотах,
и вы не могли уснуть,

а жизнь обещала косность,
и вечную грубость быта,
и явное малокровье
надежд, что когда-нибудь...
Но ("Дайте мне вашу скуку!") -
доверчиво и открыто
вы слушали пустословье,
таинственное - как путь,

таинственное - как память,
как воля скалы и воска,
как ритмы Луны и саги,
как истина с детских уст!
Но кто-то не дал увянуть
пророчеству, отголоску
цыганистой колымаги,
стихии магнитных чувств!

И то, что казалось пусто-
словием, звонством, бредом,
уже расцветало густо
и требовало скорей
жизнь удлинить - до хруста!-
смириться с ее расцветом.
...Колеса перебегали
с дактиля на хорей.

И жизнь обещала муку,
крупную ломку быта,
громы над головою,
крепкую перекруть,
Но ("Дайте мне вашу скуку!") -
доверчиво и открыто
вы слушали роковое,
единственное - как путь,

воинственное - как сила
цыганского полуслова,
пророческого напева,
летящего на арбе.
И вам отворилась жила -
ни доброго там, ни злого,
ни права там нет, ни лева,
но слово равно судьбе!

И вы обрели столетья
вашей чудесной жизни,
и вы обрели размахи
таких небывалых сил,
что выросли ваши дети,
и вы победили страхи,
и козни, и все болезни,
и вспомнили - колесил

какой-то вагон по Крыму,
и было там ветра-дыму,
и с лязгом на поворотах
стальную несло арбу...
Но - дайте мне вашу скуку!
Я вам сочиню разлуку,
тревогу, любовь и муку,
я вам удлиню судьбу -
до хруста!

[lisallisa]

По этому поводу

Я скулить бы не стала по этому поводу,-
Я ушла б... со скулящими ведрами по воду,
Полный чайник на пламени стал бы скулить.
Я не стала бы слезы по скулам размазывать,
Петь я стала бы, сказку ребенку рассказывать,
Очень вкусную шутку солить.

Ни за что бы не стала я плакать и маяться.
Поднялась бы над этим, как мать поднимается
Над разбитой любовью, судьбой,-
И отсутствует взором, но сердцем присутствует,
Грудью кормит, словами хранит и напутствует,
Оставаясь прозрачною и голубой.

Ни за что бы не стала я боль эту жгучую
Заставлять улыбаться по всякому случаю,
Корчить маску счастливее всех,
Делать вид, впечатленье такое чудесное,
Будто сыплется сверху, как манна небесная,
На избранницу божью успех.

Нет, подняться над болью, как мать поднимается
И ребенку поет, и в хрусталик сжимается,
Оставаясь прозрачною и голубой.
Петь! Как предки мои, скрипачи и сапожники,
Столяры и портные, врачи и художники,
Океаны, туманы, ручьи, пастухи,
Звездочеты, матросы, черемухи, птицы...

Юнна Мориц

[lisallisa]

Ни здесь, ни там

Опять сияющим крестам
Поют хвалу колокола.
Я вся дрожу, я поняла,
Они поют: "и здесь и там".

Улыбка просится к устам,
Еще стремительней хвала...
Как ошибиться я могла?
Они поют: "не здесь, а там".

О, пусть сияющим крестам
Поют хвалу колокола...
Я слишком ясно поняла:
"Ни здесь, ни там... Ни здесь, ни там".

[lisallisa]

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

[lisallisa]

Сегодня чувствую в сердце
неясную дрожь созвездий,
но глохнут в душе тумана
моя тропинка и песня.
Свет мои крылья ломает,
и боль печали и знанья
в чистом источнике мысли
полощет воспоминанья.

Все розы сегодня белы,
как горе мое, как возмездье,
а если они не белы,
то снег их выбелил вместе.
Прежде как радуга были.
А снег идет над душою.
Снежинки души - поцелуи
и целые сцены порою;
они во тьме, но сияют
для того, кто несет их с собою.

На розах снежинки растают,
но снег души остается,
и в лапах бегущих лет
он саваном обернется.

Тает ли этот снег,
когда смерть нас с тобой уносит?
Или будет и снег другой
и другие - лучшие - розы?
Узнаем ли мир и покой
согласно ученью Христову?
Или навек невозможно
решенье вопроса такого?

А если любовь - лишь обман?
Кто влагает в нас жизни дыханье,
если только сумерек тень
нам дает настоящее знанье.
Добра - его, может быть, нет,-
и Зла - оно рядом и ранит.

Если надежда погаснет
и начнется непониманье,
то какой же факел на свете
осветит земные блужданья?

Если вымысел - синева,
что станет с невинностью, с чудом?
Что с сердцем, что с сердцем станет,
если стрел у любви не будет?

Если смерть - это только смерть,
что станет с поэтом бездомным
и с вещами, которые спят
оттого, что никто их не вспомнит?
О солнце, солнце надежд!
Воды прозрачность и ясность!
Сердца детей! Новолунье!
Души камней безгласных!
Сегодня чувствую в сердце
неясную дрожь созвездий,
сегодня все розы белы,
как горе мое, как возмездье.

[olgar]

засвети свечу,- я огня хочу...
головой к плечу
чуть склонись;
огоньком свечи
рядом помолчи:
этот свет в ночи -
моя жизнь.
колокольный стон стынет у окон...
как озноб, как сон
наяву.
тянет голову
в угомон-траву,
да в седу траву-
мураву.
четками года - не туга узда!
как в туман суда,
я тужу:
вот тепло! вот свет!
вот нагар!.. - но нет
той расплаты лет,
что я жду!..
туман вывесил флаги белые...
изгорОдил весь
белый свет...
а в моем окне -
свет на самом дне;
жмется тень к стене
сжатых лет.
Юрий Зозуля

[olgar]

свеч светлей засвеченные лица...
комнаты все – горницы, светлицы...
вдруг душа лампадкой затеплИтся...
для иконы угол потеснИтся...
– состоится, чутко притаится...

времени спрессованны страницы...
разомкнутся вдруг, – чтобы открыться...
что и в них свеченье хоронИтся...
и ему нигде, никак не скрыться...
– светозвучием оно струится...

в бликах его сродни ликам лица...
и душа под верой что теплица...
а внутри неведомая птица...
отдаёт ввысь крылья, чтоб трудиться...
– у неё должно вдруг получиться...

[olgar]

Светает от твоих волос,
светает...
Как будто бы стволы берез
Взлетают.
Спит радуга в твоих плечах
витая.
Ты - продолжение луча.
Светает.
Светает, будто рушники
свисают.
Светает, будто ручейки
сверкают.
На ощупь свет продолговат.
На ощупь
он - волосы твои, он сад,
он - роща.
Твоим светаньем в тишине
мне греться.
Светает где-то в глубине
у сердца.
Проснись и в озеро нырни!
Светает.
И ты, как церковь на Нерли,
святая...
Проснись и в озеро нырни,
как в лето.
Ты вся, как церковь на Нерли,
из света...
Пётр Вегин